Белая Гвардия.

[von Lutzov]

Вот какой красавец!

[von Lutzov]

А это больше на Мишу или Хохлова похож.

[Zoller41]

Продолжаю.
Сестрами милосердия были: в 1-й роте сестра Шура, во 2-й роте — курсистка Ростовского медицинского института Варвара Сергеевна Васильева (была три раза ранена; вышла в 1920 г. замуж за полковника Левитова, живет в Париже). В той же роте была и сестра Таня Кунделекова, убитая в 1919 г. под город. Купянском. В 3-й роте — сестра Дина Романовна Дюбуа, швейцарка, скончалась в Париже в 1962 г. Фамилия сестры милосердия 4-й роты осталась неизвестной. Во 2-м батальоне сестрой была Полина Федоровна, по мужу Бешенова, в 1969 г. жила в Париже, бывшая сестра Георгиевского полка. В пулеметной роте — Анна Константиновна Чубарина.
Во 2-м батальоне который мы реконструируем сестрой была Полина Федоровна, самая нижняя фото с красным крестом.

[Adam]

http://depositfiles.com/files/lz7f8bz7u" onclick="window.open(this.href);return false;
http://rapidgator.net/file/62158551/Whi ... 2.pdf.html" onclick="window.open(this.href);return false;


http://depositfiles.com/files/dsdme8jw3" onclick="window.open(this.href);return false;
http://rapidgator.net/file/62158615/Whi ... 3.pdf.html" onclick="window.open(this.href);return false;


http://depositfiles.com/files/xr7fy5xf6" onclick="window.open(this.href);return false;
http://rapidgator.net/file/62158711/Whi ... 4.pdf.html" onclick="window.open(this.href);return false;


http://depositfiles.com/files/j71efye9x" onclick="window.open(this.href);return false;
http://rapidgator.net/file/62158756/Whi ... 5.pdf.html" onclick="window.open(this.href);return false;


http://depositfiles.com/files/67rto0k18" onclick="window.open(this.href);return false;
http://rapidgator.net/file/62158825/Whi ... 6.pdf.html" onclick="window.open(this.href);return false;

[Zoller41]

Закачал без проблем. Много фото.

[Zoller41]

Далее по следам Добровольческой армии.
Офицерский полк видел эту картину и теперь так описывает ее в своей истории.
Рассвет застал 4-ю роту верстах в двух-трех от станицы Некрасовской, и одновременно она оказалась под ружейным и пулеметным огнем противника, занимавшего удобную позицию. Вскоре рота была остановлена. «Посмотри влево», — сказал офицер своему соседу: на копне соломы сидел Генерал Корнилов и наблюдал за противником. «Что же мы сидим?» с недоумением спросил офицер. Недоумение в 4-ой роте было общим. Но вот я слышу сзади музыку. Было как будто недалеко, но не видно еще за скатом. Наконец на скате появилась цепь Корниловцев с их эмблемами на рукавах около плеч. Я много уже слышал про них, но теперь впервые и воочию увидел этот знаменитый полк и как раз в бою. Не отрываясь, я смотрел на него, даже не слыша свиста пуль. А полк разворачивался к атаке, не изменяя шага. Мне кажется, что я смотрел на полк, разинув рот, до того удивительно, картинно, захватывающе и даже страшно было это зрелище. Цепи их были в 6-8 шагах интервала и, удивительней всего, они на ходу строились одна уступом за другой. Большевики встретили полк ураганным огнем, а Корниловцы и не дрогнули; как шли, так и идут, даже шагу не прибавили и, казалось, они чрезвычайно быстро приближаются к окопам большевиков. Вдруг пальба большевиков сразу прекратилась. Густыми цепями они поднялись и побежали изо всех сил к станице. В ту же минуту грянуло Корниловское «ура».
(из рукописи полковника Биркина)».
9 марта, в 7 часов, полк был собран по тревоге, наступление противника сдерживалось огнем сторожевого охранения. Отбив наступление, полк в 9 часов выступил, согласно приказу составляя левую колонну Армии, в направлении на хутор Царский Дар. Заняв хутор в 14 часов, полк приостановил наступление вследствие задержки движения Офицерского полка. В 19 часов полк выступил в селение Филипповское. Жители села все бежали с большевиками, бросив все свое имущество на произвол судьбы. Наша 3-я офицерская рота остановилась около волостного правления, где в полном порядке были сложены ящики с цинками ружейных патронов и... ящики с водкой. Конечно, мы тут же пополнили наши боеприпасы и не забыли про водку. К удивлению всех, наш лихой командир роты штабс-капитан Пух выстроил роту и заявил, что ночь обещает быть тревожной, а посему — все бутылки с водкой из карманов вон и тут же разбить о приклады. Как ни неприятно было это для некоторых, но приказ есть приказ, а потому зазвенело стекло и все успокоились.

[Zoller41]

15 марта. День, который 1-му Кубанскому Генерала Корнилова походу дал название и «Ледяного». Здесь природа в союзе с противником восстала против Добровольческой Армии, и трудно было решить, что было тяжелей. С утра лазарет и обозы были направлены в станицу Калужскую, — место стоянки Кубанской Армии. Погода стояла ясная, дул холодный ветер. В авангарде Партизанский полк, за ним — Офицерский и потом наш, Корниловский Ударный, выступивший в 9 часов. Назначение перехода — станица Ново-Димитриевская, в 15 верстах. С началом движения холод усилился, дождь шел вперемешку со снегом, дороги развезло, и все простые стоки воды стали наполняться водой, а маленькие ручьи превратились в речки. Холод все усиливался, и к 15 часам промокшая одежда стала превращаться в лед и ломаться, как стекло. В 17 часов полк подошел к реке Черная. Мост через нее был залит водой со снегом, а станица за ним занята красными. Офицерский полк стал переправляться на крупах лошадей, а полковник Неженцев повел Корниловцев правее, на гать, тоже залитую водой. Задержка в движении создала невыносимые условия для обледенелой, едва идущей Армии, добровольцы не выдержали, и на глазах противника зажглись костры. Начался обстрел артиллерией, снаряды ложились довольно точно и некоторые попадали прямо в костры, но это не смущало добровольцев. Лошадей у Корниловцев не оказалось, и полковник Неженцев приказал нам погреться в воде. Воля и молодость все победят — бросились мы, уцепившись друг за друга, и, придерживаясь предполагаемой середины гати, стали бороться со стихией. На наше счастье, красная артиллерия била по нашим тылам, а пехота их почти бездействовала. Наступление полк повел на западную часть станицы, с выходом по дороге на станицу Григорьевскую, на южную ее окраину. По-видимому, красным не было охоты выходить в такую погоду из теплых хат, и они встретили нас только около изб, но особого сопротивления не оказали. Нечеловеческим усилием Офицерский полк, переправившись, с успехом очищал станицу. За свою халатность противник поплатился, понеся большие потери. В 23 часа наш полк занял юго-западную часть станицы, выставив заставы на Григорьевскую. Повозки и даже часть лошадей оставили до утра перед мостом. Части генерала Покровского, выступившие из станицы Калужской, вернулись из-за такой погоды обратно.

[Zoller41]

Бои за город Екатеринодар с 22 по 31 марта (включ.) 1918 г.
Начало операции штурма города ЕКАТЕРИНОДАРА.
22 марта в 22 часа полк в авангарде бригады генерала Богаевского выступил на станицу Григорьевскую. До станицы было верст 10-12, дорога была ужасная: грязь по колено, с кусками льда, лужи превратились в сплошные болота. Люди и лошади измучились, вытаскивая пушки, поминутно завязавшие в грязи: жалкая дырявая обувь свободно пропускала холодную воду. Темно, холодно, у всех отвратительное настроение, а тут еще слухи от местных жителей, что Григорьевская сильно занята красными, и нам придется преодолеть упорное сопротивление. Перед самой станцией 1-й офицерский батальон Корниловского Ударного полка нарвался на окопы красных, мы стали рассыпаться, имея перед собой, как нам в темноте показалось, какую-то стену. Перед рассветом оказалось, что это была просто полоса нескошенной травы. Красные обстреливали нас с дистанции не более 200 шагов, но мы лежали спокойно за нашим воображаемым прикрытием. В расположение 3-ей роты пришел полковник Неженцев, прилег около нас и стал при свете электрического фонаря выяснять наше расположение по карте. Выстрелы участились, но мы продолжали верить в наше прикрытие. В это время на линии нашей цепи кто-то был ранен и громко кричал о помощи. Как после выяснилось, это был ранен командир 2-ой роты полковник Минервин, Михаил Михайлович. Под сильным ружейным огнем с очень близкой дистанции два молодых офицера, поручик Ващенко и поручик Дрейман, вскочили из-за нашего укрытия, подхватили своего командира, но тут же, одной пулей, оба были смертельно ранены в мочевые пузыри. Окопы красных оказались очень близко, Корниловцы ворвались в них молниеносно, по-видимому, это ошеломило красных, они побежали и этим избавили нас от лишних потерь. Был убит доблестный командир 5-ой роты капитан Томашевский. Всего в этой атаке было убито и ранено более 60 человек. Больше всех пострадала 3-я рота, куда были влиты юнкера.
Мои передовые части захватили в отдельной усадьбе десяток матросов, по-видимому сторожевую заставу, и немедленно их расстреляли. Из большевиков, кажется, никто не возбуждал такой ненависти в наших войсках, как матросы, — «краса и гордость революции». Их зверские «подвиги» были слишком хорошо известны всем, и потому этим негодяям пощады не было. Матросы хорошо знали, что их ждет, если они попадут в плен, а потому всегда дрались с необыкновенным упорством и, нужно отдать им справедливость, умирали мужественно, редко прося пощады. По большей части это были здоровые, сильные молодцы, наиболее затронутые революцией.
Сначала шли вдоль железной дороги, но потом пришлось свернуть в сторону, так как дальнейшему движению мешал своим огнем бронепоезд, с которым завязалась перестрелка. Дальше двинулись уже ночью, без дорог. Какой это был ужасный путь! Широко разливаясь по плавням, река Кубань затопила свой левый берег на много верст, и нам пришлось почти все время идти по воде, сбиваясь с дороги, попадая в ямы и канавы. Кругом, в нескольких местах горели брошенные хутора, подожженные черкесами, шедшими впереди нас, и это еще больше увеличивало ужас этой мрачной ночи. Мы прошли чуть больше десяти верст, отдохнули немного в ауле Панахес и рано утром 26 марта повернули на станицу Елизаветинскую. Стало ясно, что атака Екатеринодара будет оттуда. Впереди Корниловцев шла конная бригада генерала Эрдели, которая неожиданным налетом захватила там переправу. В 9 часов из аула Попасли две роты Корниловского Ударного полка под командой капитана Миляшкевича были отправлены к переправе с целью охраны ее для нас. В 14 часов полк тронулся и в 18 часов стал переправляться через реку Кубань на пароме, вмешавшем четыре повозки и до 50 человек. Другой, поменьше, и несколько лодок поступили в распоряжение других.
Здесь я освещу немного подробней обстановку на участке 1-ой офицерской роты, куда я попал с остатками 3-ей офицерской роты. Когда наше наступление остановилось перед укреплениями красных на окраине города, участок роты имел направление на Черноморский вокзал и был левофланговым. Около вокзала расположились несколько бронепоездов противника, и они косили нас во фланг. Красные из своих окопов, с расстояния в 500 шагов тоже поливали нас ружейным и пулеметным огнем, мы же лежали в случайных окопчиках, предназначенных, по-видимому, для сторожевого охранения, а потому мало укрывавших нас от огня. Всем стало ясно, что если мы не выбьем красных, то нам придет нормальный и скорый конец. Приказ не врываться в город еще не был нами получен, и временно командующий ротой отдает приказание атаковать. Лихо все вскочили, не отставали от нас и казаки пополнения, и понеслись. Правда, чудеса бывают, но не всегда: бронепоезда от Черноморского вокзала не только мешали нас с землей, но и воодушевляли этим красноармейцев, видевших и без этого нашу малочисленность. Все же мы, как камешки на решете веялки, катились вперед, оставляя позади себя павших, но не достигнув цели на каких-нибудь 150 шагов, пали и мы. Вижу, как красные пачками выскакивают из окопов и бегут добивать наших. Я ранен в левую ногу осколком, осколком или пулей «гра», рана — ладонью не прикрыть, и вся нога парализована. Первая мысль — стреляться... Левая рука у меня с мая 1915 года не действует от ранения в плечо, а потому я все делаю правой: снимаю штык, тянусь к спуску, пуля сбивает только мою папаху. Лежащий рядом со мной казак ругает меня и обращает мое внимание на огонь наших пулеметов, который загнал всех красных в окопы, и раненые стали, отстреливаясь, отползать в наше исходное положение. Командир нашей роты тяжело ранен в живот, но легко раненные и его дотянули до окопчика. Если не ошибаюсь, — это был поручик Фабер, которого все же оставили в школе станицы Елизаветинской как тяжело раненного. По одной версии, его спасла местная учительница, а я слышал, будто бы спасла его организация Савинкова.
Какие большие потери понесли в этот день Корниловцы, видно из рассказа сестры милосердия В. С. Васильевой-Левитовой. В наступившей темноте доктор Крошечкин и она с сестрой Таней, отправив очередной обоз с ранеными, пошли на хорошо им знакомые позиции полка. Раненые оказались настолько разбросанными в сторону красных, что они, подойдя к группе каких-то солдат, сразу узнали в них красноармейцев, которые тоже взяли их под подозрение и со штыками наперевес окружили их. Доктор стал уверять их, что они из их санитарного отряда, а сам, подмигнув сестрам, выхватил из кармана револьвер и, отстреливаясь, они бросились бежать. Ночь спасла их, но доктору Крошечкину красные все же раздробили пулей предплечье. По возвращении из похода он скончался от этой раны в Новочеркасске. Две же сестры, не найдя никого на позициях, пошли на молочную ферму, где был штаб Армии, и им удалось сообщить о положении полка Генералу Корнилову, которого они видели тоже в последний раз.

[Zoller41]

Утром привезли на ферму тело полковника Неженцева. Генерал Корнилов вошел к нему, долго, в тяжелом раздумье смотрел на него, перекрестил и поцеловал, как погибшего родного сына... Смерть эта сильно поразила его. Нередко в этот день, среди разговора, он говорил собеседнику: «Неженцев убит... Какая потеря!..» На другой день он сам отошел в лучший мир...»

30 марта. Командиром Корниловского Ударного полка был назначен лейб-гвардии Преображенского полка полковник Кутепов, Александр Павлович, последний командир лейб-гвардии Преображенского полка, принявший наш полк в 65 штыков. Генерал Корнилов приказал влить в полк 350 казаков Новомышастовской станицы под командой полковника Шкуратова.

Штурм Екатеринодара был предрешен Генералом Корниловым, который считал, что другого выхода не было. Все старшие начальники заявили, что рассчитывать на успех невозможно. Один только Генерал Алексеев был согласен с Генералом Корниловым и лишь просил отложить штурм на сутки, чтобы дать добровольцам хотя бы и сомнительный отдых. Генерал Корнилов согласился на это, и штурм был назначен на 1 апреля.

[Zoller41]

Смерть Генерала КОРНИЛОВА.

Свидетель смерти Генерала Корнилова командир нашей 2-ой бригады генерал Богаевский так описывает этот трагический момент:

«31 марта около 7 часов утра я зашел к генералу Корнилову, чтобы доложить ему о результатах своего объезда позиции бригады накануне вечером, а также и последние утренние сведения. Лавр Георгиевич сидел на скамье, лицом к закрытому циновкой окну, выходящему в сторону противника. Перед ним стоял простой деревянный стол, на котором лежала развернутая карта окрестностей Екатеринодара и стоял стакан чая. Генерал Корнилов был задумчив и сумрачен. Видно было, что он плохо спал эту ночь, да это и было понятно: смерть Неженцева и тяжелые известия с фронта не давали, видимо, ему покоя. Он предложил мне сесть рядом с собой и рассказать то, что я видел. Невесел был мой доклад. Упорство противника, получившего, по-видимому, значительные подкрепления, огромные потери у нас, смерть командира Корниловского Ударного полка, недостаток патронов, истощение резервов... Доклад мой продолжался около получаса. Генерал Корнилов молча выслушал меня и мрачно углубился в изучение карты. Его последние слова, сказанные как бы про себя, были: «А все-таки атаковать Екатеринодар необходимо, — другого выхода нет».

В коридоре я встретился с кем-то из офицеров и мы стали разговаривать. Но не прошло и пяти минут после моего ухода от Командующего, как раздался страшный грохот и удар, точно молния, от которого задрожал весь дом. Дверь из комнаты Генерала Корнилова раскрылась со страшным треском, и оттуда вылетел столб белой известковой пыли. Снаряд попал в эту комнату. Адъютант Генерала Корнилова и я бросились в нее и увидели ужасную картину: Генерал Корнилов лежал на полу с открытыми глазами, весь покрытый белой пылью. Его голову поддерживал его адъютант, корнет Бек-Хаджиев, по левому виску текла струйка крови, правая нога была вся в крови, шаровары были разорваны. Генерал Корнилов тихо стонал. В комнате все было перевернуто вверх дном. В наружной стене, немного выше пола, как раз против того места, где сидел Командующий Армией, видно было отверстие, пробитое снарядом, который, видимо, разорвался, ударившись в стенку за спиной Генерала Корнилова. В комнате стояла столбом пыль, смешавшаяся с дымом разорвавшегося снаряда. Прибежавший врач немедленно распорядился принести носилки, на которые мы и положили еще дышавшего Генерала Корнилова и вынесли его на двор. Было чудное солнечное утро. Стрельба красных стала положительно ураганной. Снаряды все время разрывались около самого дома, и офицеры, которые несли носилки, не зная, куда деться от снарядов, быстро понесли его в небольшой сарайчик, крыша которого часто служила Генералу Корнилову наблюдательным пунктом. Я несколько задержался в доме, услышав, что в телефонной комнате, среди всеобщей суматохи, кто-то истерическим голосом кричал в телефонную трубку: «Все пропало, Корнилов убит!» Эту новость сообщал Маркову совершенно потерявший голову один из штабных офицеров. Вырвав у него из рук трубку, я очень невежливо обругал его и буквально вытолкал вон из комнаты. Но, к сожалению, тяжкое известие уже было передано на фронт. Выскочив на двор, я увидел, что носилки с Генералом Корниловым пытались протиснуть в узкую дверь сарайчика, который не только не представлял никакой защиты от снарядов, а наоборот, деревянный с соломенной крышей, послужил бы костром для всех, кто в него вошел, в случае попадания в него снаряда, что было вполне возможно. Я вспомнил, что в нескольких десятках шагов от дома, на крутом берегу Кубани, есть небольшая терраса, достаточно укрытая от выстрелов, и указал ее офицерам, которые несли носилки. Меня вновь кто-то задержал, и когда я через несколько минут пришел на террасу, то увидел такую картину; на носилках, по-прежнему с закрытыми глазами, чуть дыша, лежал Генерал Корнилов. Лицо его уже было обмыто. Около него стояли генерал Романовский, доктор, сестра милосердия и еще несколько человек. Когда я подошел, доктор, стоявший у изголовья носилок, приподнял веки Генерала Корнилова и тихо сказал: «Кончается»... Еще один вздох, и Генерала Корнилова не стало.

[Zoller41]

Вступление в командование Добровольческой Армией Ген. Деникина.

Донесение генералу Алексееву в станицу Елизаветинскую: «Доношу, что в 7 часов 20 минут в помещении штаба был смертельно ранен Генерал Корнилов, скончавшийся через 10 минут. Я вступил во временное командование войсками Добровольческой Армии. 31 марта. 7 часов 40 мин. № 75. Генерал Деникин».

Корниловский Ударный полк в составе своей 2-ой бригады генерала Богаевского, будучи в арьергарде Армии, снялся с позиции под городом поздно ночью. Офицерский полк за бои под Екатеринодаром свои потери исчисляет в 50%, но у Корниловцев их трудно и подсчитать. В Ново-Димитриевской полк получил пополнение и к началу боев за Екатеринодар имел в своих рядах тысячу штыков. В Елизаветинской с есаулом Кисель поступило пополнение в 300 казаков. После боев за Черноморский вокзал и смерти полковника Неженцева полковник Кутепов принял полк в 67 штыков. По приказанию Генерала Корнилова в него вливают 350 казаков Новомышастовской станицы под командой полковника Шкуратова, а в колонию Гначбау полк прибывает в составе СТА штыков. Итак, Корниловский, Ударный полк за Екатеринодарскую операцию имел в своем составе: 1.000 плюс 300 плюс 350 итого 1.650 штыков. В момент же отступления полковник Кутепов имел 67 штыков. Исходя из этого расчета, потери полка считаются 1.583 человека.
И полковник Кутепов, перейдя к нам из Офицерского полка, на самом деле состоявшего только из офицеров, теперь, помимо ужасных потерь у нас, принял нормальный солдатский полк. Если и был в Корниловском Ударном полку офицерский батальон в четыре роты (почти 500 штыков) то в боях за Екатеринодар он окончил свое существование и теперь была только одна офицерская рота имени Генерала Корнилова, малого состава.
Через несколько дней в станице Мечетинской состоялся Военный Совет, на котором был принят план дальнейших действий.

Уже стало определенно известно, что в районе Новочеркасска казаки поднялись и стали постепенно очищать от большевиков ближайшие станицы. Антибольшевицкое движение все больше и больше охватывало Донскую область, но генерал Деникин не хотел сразу возвращаться к донской столице. Слишком много было еще дела на юге и потому было решено пока остаться на юге Донской области, что давало возможность надеяться на скорый подъем и на Кубани. Наступило временное затишье. Добровольческая Армия приводила себя в порядок и отдыхала поле своего тысячеверстного похода, залечивая свои раны. Первый Кубанский Генерала КОРНИЛОВА ледяной поход был закончен.

В журнале «Вестник Первопоходника» за 1964 год, в статье Генерального штаба полковника К. Н. Николаева был задан вопрос: «Нужен ли был поход?». На этот вопрос дает ответ генерал Деникин: «Если бы в этот трагический момент нашей истории не нашлось среди русского народа людей, готовых стать против безумия и преступлений большевистской власти и принести свою жизнь и кровь за разрушенную Россию, — это был бы не народ, а НАВОЗ».

[Zoller41]

Каковы же были жертвы Корниловского Ударного полка за 1-й Кубанский поход?

Численный состав полка перед выходом в поход: с фронта Великой войны полк перебрался в Новочеркасск главным образом одиночным порядком в количестве 500 человек со своими 32 пулеметами и хозяйственной частью, прибывшей отдельным эшелоном. С переходом полка в ростовские казармы у него появляется офицерская рота в 128 человек, с которой капитан Скоблин впервые появляется от полка, с четырьмя пулеметами, у станции Хопры. Через несколько дней его сменяет солдатская рота капитана Заремба в составе 120 штыков. В станице Ольгинской с полком соединяется партизанский чисто офицерский батальон имени Генерала Корнилова 4-ротного состава, в 500 штыков, под командой полковника Симановского.

Итак, с выступлением в 1-й Кубанский Генерала Корнилова поход Корниловский Ударный полк имел: своих 1.120 человек плюс в станице Ольгинской в его ряды передана Георгиевская рота полковника Кириенко в составе 100 человек. Всего — 1.220 человек. Из привезенных своих 32 пулеметов ему пришлось передать в другие части, поэтому в начале похода у него в пулеметной роте было около 14 действующих пулеметов и какой-то резерв, который не раз передавался Марковцам. Не мало полк передал из своего обоза в другие части обмундирования, винтовок и боеприпасов.

Потери полка за поход убитыми и ранеными:
10 человек 21 февраля 1918 г. — село Лежанка,
6 человек 1 марта — станица Березанская,
10 человек 2 марта — станция Выселки,
7 человек 3 марта — второй бой там же,
150 человек 4 марта — станица Кореновская,
35 человек 6 марта — станица Усть-Лабинская,
17 человек 7 марта — атака 3-ей роты,
11 человек 9 марта — Царский Дар,
200 человек 10 марта — переход через реку Белую,
25 человек 15 марта — станица Ново-Димитриевская.
9 человек 18 марта — там же,
1.583 человека — операция за Екатеринодар,
60 человек 15 апреля — хутор Допятовский,
6 человек 21 апреля — село Гуляй-Борисовка,
50 человек 27 апреля — рейд на ст. Крыловская,
50 человек — бои до 30 апреля.

Всего — 2.229 человек.


Приказ о награждении и ношении Знака 1-го Кубанского Генерала Корнилова похода.

ПРИКАЗ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ

Город Екатеринодар № 499 сентября 21-го 1918 г.



В воздаяние воинской доблести и отменного мужества, проявленных участниками похода Добровольческой Армии и Кубанского Добровольческого Отряда и понесенных ими беспримерных трудов и лишений устанавливаю «Знак отличия Первого Кубанского похода».

Знаком отличия награждаются все ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ УЧАСТНИКИ ПОХОДА, выступившие 9-го февраля (ст. стиля) сего года из Ростова на Дону или 28-го февраля сего же года из города Екатеринодара, или же вступившие в ряды Добровольческой Армии на походе ее в период времени до 15 апреля сего года, при условии пребывания тех, других и третьих в рядах ее до 1-го мая сего года.

Лица, оставившие ряды Армии ранее 1-го мая сего года по случаю ранений, контузий или тяжелой болезни, удостоверенной надлежащим начальством, пользуются правом на награждение знаком отличия наравне с совершившими поход.

Знаки отличия, заслуженные павшими на поле брани, передаются потомству или ближайшим родственникам для хранения в память их, но без права ношения. Бежавшие из Армии, как во время похода, так и после 1-го мая сего года, лишаются права на награждение их знаком отличия. Списки лиц, награжденных знаком отличия, по представлении их надлежащим начальством объявляются в приказе по Армии.

«Знак отличия Первого Кубанского похода» устанавливается двух степеней, первой и второй.

Знак отличия первой степени состоит, согласно прилагаемому рисунку, из меча, обвитого терновым венком, и жалуется тем участникам Первого Кубанского похода, кои, находясь в строю или в полевых штабах, принимали действительное участие в боях с большевиками в качестве рядовых бойцов или руководителей боев и их ближайших помощников, а также медицинского персонала: сестер милосердия, санитаров, оказывавших помощь раненым на самом после сражения.

Знак этот носится на Георгиевской ленте, украшенной розеткой из лент национальных цветов.

Знак второй степени ничем не отличается от знака первой степени, только носится на Владимирской ленте и жалуется участникам похода, не принимавшим участия в сражениях.

Знак отличия Первого Кубанского похода носится на груди, левее всех степеней Георгиевского креста и медалей, но правее всех прочих знаков отличия.

Знак 1-го Кубанского Генерала Корнилова похода состоит из венка оксидированного серебра, 30 мм, в диаметре, пересеченного снизу слева — вверх направо серебряным мечом, рукояткою вниз, 50 мм. длиной. Оборотная сторона гладкая, с набитым порядковым номером награжденного.

[grinder]

Тезка, инфа прикольная, спасибо!
Но почему ты ее выкладываешь в штабном разделе?;)

[Zoller41]

Так это тема была создана в этом разделе изначально.

[Zoller41]

Подготовка ко второму Кубанскому походу

В период от 30 апреля до 9 июня 1918 года Добровольческая Армия не только представляла собой щит для задонских южных станиц, под прикрытием которого казаки формировали свои части и временно входили в подчинение генерала Деникина, но в то же время сама пополняла свои ряды, главным образом за счет восставшего кубанского казачества и прибывающих с Украины добровольцев.

Основным же вопросом в это время для Добровольческой Армии было принципиальное решение о ее дальнейшем существовании: ведь данная при поступлении подписка на четыре месяца кончилась, а дальнейшая служба предлагалась бессрочной под русским национальным флагом за единую и неделимую Россию. Командирам частей было предложено объявить об этом с предложением несогласным подать рапорт об уходе.

Я (автор записок) провел этот период в госпитале в Новочеркасске, но из обмена мнений с однополчанами вынес впечатление, что вопрос о продолжении службы уже бессрочной прошел как-то незаметно. Обещания чинов и орденов в Донской Армии не смущали, потому что все это предлагалось самостийниками или зависимыми от нашего врага, оккупировавшего часть нашего Отечества. Даже карьеристов это не прельщало, потому что всем было ясно, что продолжение борьбы будет столь же ужасным и беспощадным, где нет надежды остаться в живых, а потому лучше было оставаться в своей славной Корниловской семье, где все делается по заветам нашего Вождя и Шефа полка Генерала Л. Г. Корнилова и создателя нашего полка полковника М. О. Неженцева. На инициаторов восстания на Дону и на Кубани тогда выпала тяжелая задача превратить частичный подъем в общий. Да, казачество поднималось, но как-то с оглядкой на силы красной армии и на то, не найдутся ли и теперь такие чудаки, которые все, что нужно, сделают за них, а они с удвоенной силой займутся говорильней, погубившей Генерала Корнилова, генерала Каледина и всю Россию.

С Украины тогда поступали и более «радостные вести»: там какие-то союзы офицеров через афиши призывали население «помочь им пережить это время для сохранения их» и т. д., но о борьбе.., ни звука. Эта явление можно зафиксировать под номером вторым, после настроения ростовского офицерства перед первым Кубанским походом. Но Бог был не без милости, и патриоты земли Русской текли отовсюду и заполняли наши ряды. Одним из блестящих примеров такого притока в Добровольческую Армию русских национальных сил был приход отряда полковника Дроздовского из Румынии, со своими пулеметами, артиллерией и бронеавтомобилем.
Время уже ставило свои задачи данного момента: где же искать ключ к разрешению вопросов борьбы с большевиками? Генерал Краснов — Атаман Всевеликого Войска Донского — призывал генерала Деникина к походу на г. Царицын, обещая для этого усилить его только что начавшими восставать, под охраной Добровольческой Армии, станицами Задонья. По его мнению, это сулило: 1) Выход Добровольческой Армии на чисто русские просторы, где крестьяне уже недовольны правлением большевиков, и это движение отдалило бы добровольцев от немцев, 2) в Царицыне Добровольческая Армия нашла бы богатое вооружение, 3) взятие Царицына прерывало бы сообщения красных армий Кавказа с Москвой и4) Добровольческая Армия приблизилась бы к Самаре, куда базировался Чехо-Словацкий корпус, явно противобольшевицки настроенный (но подчинявшийся французскому генералу Жанену, продавшему потом большевикам Адмирала Колчака).
Генералы Алексеев и Деникин отдали должное этим заманчивым перспективам, но считали все это пока непосильным для Добровольческой Армии. Одним из доводов этого было то, что пассивность красных в данное время на Северном Кавказе — явление временное и что они неизбежно перейдут в наступление на Дон, а тогда незначительные донские части, стоящие против них, не будут в силах задержать противника. Дон, атакованный огромными силами с тыла, будет разгромлен и тогда ему не поможет и Добровольческая Армия. Силы красных, стоящие на южном фронте Дона, исчислялись такими цифрами: 1) В районе Азов-Батайск-Кущевка, частью против немцев, частью против Добровольческой Армии, стояла армия Сорокина в 30-40 тысяч человек при 30 орудиях и двух бронепоездах, 2) в районе Тихорецкая-Торговая — группа в 30 тысяч человек, при слабой артиллерии, полностью стоящая против Добровольческой армии. 3) между реками Манычем и Салом, с центром в станице Великокняжеской, — группа в 12 тысяч человек при 17 орудиях, висящая на фланге Добровольческой Армии, против которой стоял отряд донцов в 3 тысячи человек, подчиненный Добровольческой Армии. Кроме того, на Кавказе и в Ставропольской губернии стояли красные гарнизоны, цель которых была подавлять восстания и пополнять красную армию.

Помимо этого, преимущество сил красных было не только в этом, но и в их качестве: они состояли из частей регулярной армии, возвращающейся с Турецкого фронта, и имели в своем составе тысячи матросов Черноморского флота. Вся эта масса верила пропаганде комиссаров, что путь их домой, на север, может быть проложен только через уничтожение Добровольческой Армии.

С очищением от красной армии Северного Кавказа Добровольческая Армия будет иметь базу и пополнение, состоящее главным образом из конницы, имеющей теперь в гражданской войне громадное значение. Было и еще одно веское основание для движения Добровольческой Армии на Кубань: она наполовину состояла из кубанских казаков, стремившихся скорей освободить свои станицы. И как будто при соединении Армий в Ново-Димитриевской было обусловлено в первую очередь освободить Кубань, что тогда являлось уже моральным обязательством.
Что делали тогда наши союзники? Они не имели русской политики. Они строили близорукие планы удержания Восточного фронта сначала в единении с большевиками, демобилизовавшими армию, потом с Украинской радой, уже приступившей к мирным переговорам с Германией. Они ставили ставку то на «барьеры» из окраинных новообразований, то на Белые фронты. Они то двигали Чехо-Словацкий корпус по бесконечному Сибирскому пути, исполняя фантастический план переброски его на Западный фронт, то возвращали его обратно для образования фронта на Волге, то освобождали его от тягот освободительной войны... Осенью 1918 года они категорически требуют увода германских войск из Прибалтики. В январе 1919 года благословляют формирование германского добровольческого корпуса генерала фон дер Гольца, а в июне требуют его роспуска, угрожая Германии суровыми санкциями. Они посылают свои войска в Архангельск, где были большие склады военных запасов и... богатые леса, и откуда безнадежна была диверсия против советов, а в отличные ближайшие базы, Ревель и Ригу, шлют только военных представителей. Они посылают войска в Одессу и в Крым, чтобы уже после первого столкновения с большевиками бросить все в 48 часов эвакуации... Посылали и в Батум и в Баку, где текла нефть и не было большевиков, но не дали ни одного человека на дрогнувший в это время Донской фронт... Они торопились с признанием всех новообразований, но не признали Адмирала Колчака. И только в 1920 году, в то время, когда лорд Керзон предложил Вооруженным Силам Юга сдаться на волю большевиков, Франция впервые признала «де факто» правительство Юга.., во спасение Польши, так «благородно» отплатившей впоследствии своей благодетельнице... Но за всем тем союзники не захватили российской земли и оказывали Белым Армиям — преимущественно Англия — огромную материальную помощь, без которой не был бы возможен такой широкой размах Белого движения....

Что же делали тогда немцы? Были разные течения в германской общественности, в правительстве и в командовании по отношению к России и большевизму. Но от начала и до конца, до своего падения, Германия твердо, определенно и без колебаний проводила политику разрушения России, поддерживая советскую власть во всем, что не противоречило ошибочно понимаемым немецким интересам. Отношение к державности России: Император Вильгельм прислал на Дон «высочайшее повеление»: «Знайте, что никакой «Единой России» не будет, а будут четыре царства: Украина. Великороссия. Восточный Союз и Сибирь. Я отлично знаю, что у вас думают, что вы присоедините к Киеву все остальное и таким образом объедините Россию. Мы это знаем, но мы этого не желаем и не допустим».
В такой международной обстановке в 1918 году, двадцать лет тому назад, (генералу Деникину) предстояло принять решение: на Царицын или на Новороссийск? С немцами или с союзниками? Не давая никогда державам Согласия никаких территориальных или экономических обязательств за счет России, противясь всемерно имевшей характер скорее оккупации, чем помощи.

[von Lutzov]

Вот еще попался интересный рисунок:
Шапка у офицера удивляет, как будто стрелецкий колпак 17-го века.

[grinder]

Так что не персонаж-то личность:) Каращук по полной оторвался:) Мне центральный нравится-с австрийской снарягой, натрофееной шинели и токе:)

[Zoller41]

Итак, после освобождения Задонья от большевиков генерал Деникин решил идти снова на Кубань. Добровольческая Армия выросла до 9 тысяч штыков и сабель при 21 орудий, против же добровольцев скопилось более 30 тысяч красных войск.

В начале июня Добровольческая Армия была разбита на дивизии:
1-я пехотная дивизия. Генерального штаба генерал-лейтенант Марков.
1-й Офицерский полк,
1-й Кубанский стрелковый полк
1-й Офицерский конный полк,
1-я Инженерная рота,
1-я Офицерская батарея,
Отдельная конная сотня.

2-я пехотная дивизия, Генерального штаба генерал-майор Боровский.
Корниловский Ударный полк,
Партизанский пехотный полк,
4-й Сводный Кубанский конный полк
2-я Инженерная рота
2-я Офицерская батарея.


3-я пехотная дивизия, Генерального штаба полковник Дроздовский.
2-ой Офицерский стрелковый полк,
2-й Офицерский конный полк,
3-я Инженерная рота,
3-я Отдельная легкая батарея — 6 орудий,
Конно-горная батарея — 4 орудия,
Мортирная батарея — 2 орудия.


1-я конная дивизия, генерал от кавалерии Эрдели.
1-й Кубанский конный полк,
1-й Черкесский конный полк,
1-й Кавказский конный полк,
1-й Черноморский конный полк.


1-я казачья Кубанская бригада, генерал-майор Покровский.
2-й Кубанский конный полк,
3-й Кубанский конный полк.
Взвод артиллерии — 2 орудия.


Части, не входившие в состав дивизий:
Пластунский батальон,
6-дюймовая гаубица,
Броневики.: «Верный», «Доброволец» и «Корниловец»,
Радиостанция.




Начало 2-го Кубанского похода

9 июня 1918 года начался 2-й Кубанский поход.

Корниловскому Ударному полку было приказано сосредоточиться в станице Егорлыцкой, откуда на другой день перейти в Лопанку. 12 июня в 5 часов Корниловский Ударный и Партизанский полки выступили из Лопанки и подошли к селу Крученая Балка, где неожиданно обнаружили красных. Здесь генерал Деникин побывал в цепях полковника Кутепова, командира Корниловского Ударного полка, и об этом он так пишет в своей книге «Очерки Русской смуты», т. 3., стр. 158: «С большим удовлетворением убедился, что дух, закаленный в первом походе, живет и в начальниках и в добровольцах». 1-й батальон Корниловского Ударного полка лихой атакой выбил противника из села. Потери — 23 человека.

Сделав привал на 3 часа, Корниловский Ударный полк взял направление на станцию Торговая, подошел к ней к 2 часам и атаковал ее. После короткого боя была одержана в этом походе первая крупная победа, были взяты пленные, орудия и большие интендантские запасы. Кроме того, захватом станции Торговая Добровольческая Армия отрезала Северо-Кавказскую красную армию от центральной России. Но в этот же день, в бою под станцией Шаблиевка, севернее Торговой, добровольцы понесли тяжелую утрату: был убит генерал Марков, начальник 1-й дивизии.

Потери Корниловского Ударного полка в этом бою — 50 человек.
Смерть генерала Маркова вызвала изменения в командном составе, — на его место был назначен гв, полковник Кутепов, а на место последнего, командиром Корниловского Ударного полка, назначается полковник Индейкин, бывший в бою под Екатеринодаром командиром 1-го батальона полка.
Напористость была в нем необыкновенная и сказывалась даже в походке: ходил он всегда немного боком, левым плечом вперед, как будто на кого-то наступая. В атаках был он незаменим, — шел в цепи и отпускал такие крепкие словечки, что залечь под пулями мог у него только мертвый.

[Zoller41]

Бои за станции: Тихорецкая, Армавир и г. Ставрополь.

Бои за станцию Тихорецкую

ПРИКАЗ

ВОЙСКАМ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ

Село Белая Глина № 0284 27 июня 1918 г. 13 час. 40 м.

1) Разбитый под с. Белая Глина противник пытался 25 сего июня наступать на ст. Ея и станицу Ново-Покровскую и 26 июня на с. Привольное, но был отражен. В настоящее время силы большевиков сосредоточены в четырех группах:

Район станицы Невинномысской занимает отряд из трех родов войск неизвестной численности, имеющий конные части в хуторах по реке Кавалерке и в хуторе Ново-Ивановском;

Район Кальниболоцкая-Терновская-ст. Тихорецкая занимается отрядом большевиков силой до 6-8 тысяч при многочисленной артиллерии и двух бронепоездах (потом оказалось, что бронепоездов было три);

Район ст. Успенская-Ильинская занимается отрядом (б. Думенко) силой до 2½ тысяч при четырех орудиях;

Район с. Медвежье-хут. Богомолов занимает отряд до тысячи человек при двух орудиях (впоследствии там оказалось 4 тысячи пехоты и батарея 4-орудийного состава, взятая нами с тысячью пленных).

2) Для предстоящей операции приказываю:
а) Генералу Боровскому очистить от большевиков район Привольное-Медвежье-Успенская. 30 сего июня занять район Ильинская-сельцо Демьяновка. Колонне придается броневик «Верный».
б) Полковнику Кутепову 30 сего июня занять район станции Кальниболоцкая.
в) Полковнику Дроздовскому 29 сего июня перейти в станицу Ново-Покровскую, где сменить части 1-й дивизии.
г) Генералу Эрдели с 1-м и 3-м Кубанским казачьими и Черкесским конным полками, присоединив к себе при наступлении 1-й Черноморский казачий полк, 30-го занять район станицы Незамаевской.
3) При сосредоточении в указанных районах вести разведку и выяснить группировку главных сил противника:
а) Генералу Эрдели — в направлении на станицы Екатериновскую-Павловскую — Новолеушковскую-станцию Тихорецкую.
б) Полковнику Кутепову — на станицу и станцию Тихорецкую и ст. Терновскую.
в) Полковнику Дроздовскому — в направлении на станцию Порошино и сельцо Демьяновка.
г) Генералу Боровскому — в направлении на Терновскую-станцию Тихорецкую и станицу Архангельскую.
4) Штаб Армии остается в с. Белая Глина.

Командующий Добровольческой Армией

Генерал-лейтенант Деникин

После этого предстояла операция по овладению станцией Тихорецкой. Для того, чтобы при наступлении обеспечить тыл своей Армии, генерал Деникин решил предварительно обезвредить южную группу красных войск, висевших на левом фланге добровольцев.
Боевые действия Корниловского Ударного полка в этом «рейде» оперативная сводка от 23 июня 1918 г. излагает так:

«Колонна генерала Боровского 28 июня у хутора Богомолова была встречена противником силой до 5 тысяч пехоты при 4 орудиях. Корниловский Ударный полк, под сильным ружейным огнем перейдя вброд по горло реку, захватил хутор Богомолов, разбил противника, оборонявшегося в окопах к западу от с. Медвежье, и овладел этим селом».

Идти далеко нам не пришлось, офицерской роте было дано направление по дороге на какие-то обрывистые валы. Наступивший рассвет сразу все разъяснил: перед нами были сплошные окопы красных, очень красиво расположенные, как после говорили, по старым укреплениям, а перед этой умилительной панорамой протекала красивая извилистая речка среди подсолнухов и уже высоких хлебов. Эту очаровательную картину стали дополнять редкие, но точные выстрелы с этих проклятых высот. Красные как будто принимали нас за куропаток и выбирали кто пожирней. Совершенно не к месту подвернулась нам речушка, — перешли мы ее по пояс в воде, выскочили снова на дорогу, и дальше был довольно крутой подъем прямо на окопы противника.

Здесь стрельба пошла без выбора, — по площадям, как говорили у нас. Мы тоже начали отвечать, застрочили и наши пулеметы. Мой взвод стал уменьшаться, через минуту и меня пуля хватила в левую руку выше кисти, перебив мне обе кости и часть сухожилий, которые вывалились сизым клубком. Мое пожелание сбылось: в живот мне не попали, но руку починили сильно. Помню, как под огнем противника подбежал ко мне офицер с бинтом и начал перевязывать меня, а красные все мешали ему, шлепая своими пулями по подсолнухам. Не могу понять, почему мы делали перевязку стоя? В голове стало «туманить» от потери крови, и я свалился на обочину дороги, а мой санитар уже поднимался на бугры, за своими. Упадок сил подкрепил мне вид нашего Кубанского конного полка справа от нас, начавшего атаку по флангу красных. Отступление красных кончилось полным их разгромом, была взята батарея и около тысячи пленных.

Впоследствии, в 1919 году, уже во 2-м Корниловском Ударном полку из числа этих пленных у меня был денщик, Иван Никифорович Колесников, который так говорил про этот бой: «Все мы были собраны комиссарами из разбежавшихся чинов 39-й пехотной дивизии по Ставропольской губернии. Нормально вы не могли бы взять этой позиции, — вас было очень мало для этого, и мы это видели, но мы не хотели воевать и разбежались по хлебам, а стреляли только коммунисты».

[Zoller41]

Разбор действий группы генерала Боровского, в которую входил Корниловский Ударный полк.

Уничтожив южную группу красноармейцев, дивизия генерала Боровского двинулась на Тихорецкую и 1 июля, как было назначено генералом Деникиным, совместными действиями частей Армии весь Тихорецкий район был окружен. Корниловскому Ударному полку предстояло окружение станции с юга, перерезав линию железной дороги на Кавказскую. Судя по тому, что из трех взятых Армией бронепоездов два были брошены именно на этом направлении, значит красные предполагали сюда отступать большими силами, которые Корниловцы отбросили, заставив их бросить всю материальную часть. После ожесточенного боя, продолжавшегося до поздней ночи, большевики потерпели полное поражение. Оперативная сводка от 2 июля гласила: «Трофеи Армии громадны, — захвачено три бронепоезда, аэроплан, много орудий (50), большее число огнестрельных и других боевых припасов (в том числе бронебойные), много интендантского имущества».
В следующей операции по овладению Екатеринодаром на долю Корниловского Ударного полка вместе с частями 2-й дивизии выпала предварительная задача: овладеть станцией Кавказская, железнодорожным узлом, соединяющим Екатеринодар, Ставрополь и Армавир.

С такой же быстротой, как в своем первом рейде, генерал Боровский совершил с боями переход в 60 верст и овладел Кавказской. Потери — 75 человек. Развивая успех, Корниловский Ударный полк двинулся на юг, к Армавиру, захватил станцию Гулькевичи, откуда круто повернул на запад и, переправившись на правый берег Кубани, занял станицу Григориполисскую и ночной атакой разбил красных у станицы Прочноокопской, расположенной на высоком берегу Кубани над самым городом Армавиром. 14 июля утром с налета был взят город Армавир (потери — 120 человек), но через несколько дней генерал Боровский был вынужден оттянуть Корниловцев снова к Кавказской

Продвигаясь к Екатеринодару вдоль железнодорожной линии, Корниловский Ударный полк дошел до станции Ладожская. Станция была обнесена глубокими окопами. Корниловцы ворвались в них с большими потерями, но и в окопах большевики продолжали отбиваться ручными гранатами. «Да кто же вы такие, черти?» кричали Корниловцы. «Мы — чертова сотня товарища Жлобы; а вы — кто?» «Мы — Корниловцы!» отвечали наши и бросились в атаку с криком «ура!». Потери — 75 человек.
Непосредственного участия во взятии Екатеринодара Корниловцы не принимали, так как были переброшены в Ставропольский район, где большевики с трех сторон угрожали Ставрополю, освобожденному партизанским отрядом Шкуро еще 8 июня. Сразу по прибытии в Ставрополь Корниловскому и Партизанскому полкам пришлось прямо из вагонов вступить в бой. Рисуется картина: полковник рукой указывает направление выгружающимся и тут же падает с раздробленным черепом. Красные шли тремя группами. Наш 3-й взвод врезался в китайцев, молодой подпоручик Недодаев с размаха засадил свой штык в китайца саженного роста. Тот судорожно схватился обеими руками за винтовку. На расстоянии шага глядели друг на друга безумными глазами два человека и оба шатались. Недодаев пытался выдернуть винтовку и не мог. Подбежал другой китаец и в упор выстрелил в офицера. Оба врага рухнули на землю... Потери полка — 137 человек.
Во время этих боев в Ставрополь приезжал генерал Деникин. Он вызвал к себе полковника Индейкина и благодарил Корниловский Ударный полк за его боевую службу. Тогда же генерал Деникин просил передать полку икону Иверской Божией Матери, преподнесенную Главнокомандующему Ставрополем. Потери при Сенгилеевке и Терновке — 230 человек.

К сентябрю 1918 года юго-западная часть Кубанской области и Черноморская губерния были очищены от большевиков. Красные войска пробивались на восток, к г. Армавиру, в районе которого их в конце концов сосредоточилось до 70-80 тысяч при 100 орудиях. Для того чтобы выйти в тыл Армавирской группе красных, генерал Деникин приказал 2-й дивизии генерала Боровского атаковать станицу Невинномысскую. Атака Корниловцев началась как раз в тот день, когда командующий красными войсками Северного Кавказа Сорокин отдал приказ группе Гайчинца, расположенной в Невинномысской, взять Ставрополь. Потери полка — 76 человек.

Оперативная сводка сообщила: «В полдень 2 сентября 1918 г. доблестные части генерала Боровского несмотря на чрезвычайное упорство и стойкость противника ворвались в станицу, и продолжая стремительное наступление, овладели ею и перекинули часть сил на левый берег Кубани. Громадные толпы противника в беспорядке бросились бежать к Армавиру. В момент атаки в Невинномысской находилось шесть большевистских штабов, в том числе и штаб Сорокина, который бежал верхом за Кубань...» Паника красных была так велика, что Корниловцы захватили не только обоз Сорокина, но и его оркестр.
Рано утром 6 сентября подошли Дроздовцы и повели наступление на Армавир. Корниловцы тотчас же перешли мост через Кубань, быстро вошли в город и бегом пустились на окраину, где шел бой. Здесь отличилась 4-я рота, которая бросилась в штыки на бронеавтомобиль, расстреливавший Дроздовцев. Когда Армавир был взят и левый берег очищен от красных, Корниловские роты вернулись в Убеженскую. В этой станице Корниловцы были свидетелями того, как станичный сход творил суд и расправу над вернувшимися от большевиков казаками. Молодым казакам присудили по 25 нагаек, более взрослым по 50, а старикам, за то, что не нажили ума до седых волос, — по 75. Богатого казака, который от жадности защищал свой виноградник бомбометом, повесили.